Маленькая история одной большой войны

Помните свое детство, когда вам было девять лет? Что вы хотели получить? Может, новый велосипед или современный гаджет? Дети, которые застали военный период хотели только мирного неба над головой. Своей историей поделилась Маргарита Стрекалова, которая в детские годы мечтала лишь об одном – поскорее вернуться домой к семье. В девятилетнем возрасте она попала в детский дом, который захватили фашисты. 

Маргарита Стрекалова, по отцу Рудина, родилась в городе Глазов Удмуртской Автономной Республики 3 декабря 1931 года. Отец у Ритки военный, зовут Андрей Михайлович Рудин. Мама, Мария Федоровна Рудина, не имела образования. Маленькой Рите было всего девять лет, когда началась война.

Перед началом 1941 года Маргарита Стрекалова вместе с мамой и отцом жили в Москве. Рита пошла в первый класс еще там, в столице. Но из-за офицерского звания отца семья постоянно переезжала из одного города в другой. Так они оказались в Польше.

Война началась с Польши

— Перед войной отца направили в город Белосток, так как он был капитаном и интендантом. В 1939 году Польшу разделили между Германией и Союзом Советских Социалистических Республик. Тогда этот город перешел во владение СССР. Мы с мамой ехали до Брест-Литовска, а там нас встретил папа. Он привез мне шоколадки, я тогда так объелась, что аж голова разболелась, — рассказывает Маргарита Стрекалова.

Семья жила сначала в деревянном доме. Поляки, которые жили в этой избе, сбежали во время захвата, оставив все свои вещи. Риту и родителей предупредили, чтобы никакую еду не трогали, так как что-то из этого может быть отравлено. В помещении остался запах продуктов, в раковине лежала недомытая посуда, а на веревке сохли чужие вещи. По соседству с Ритой жили поляки, которые не захотели оставлять свой дом. Семьи начали хорошо общаться, ходить друг к другу в гости. Отношения всегда были неплохими, несмотря на то, что поляки считали русских захватчиками.

— В восемь лет я пошла в польскую школу, в которой имела хорошие оценки. Язык мне давался легко, будто всегда его изучала. Позже нашу семью переселили в дом офицеров, где жили только русские. Военный городок был полностью изолирован от местных жителей, но я все равно хотела общаться с другими ребятами. Мы постоянно принимали у себя гостей, устраивали вечеринки и званные ужины. Но как это обычно бывало: взрослые и дети раздельно друг от друга. Из глобальных развлечений мы ходили в кинотеатр, — смеется Маргарита Стрекалова.

Первые воспоминания о войне

— Мне было девять лет, когда началась война. Меня все удивляет, как отец мог не знать о ее начале. Но даже офицерский состав ни о чем не догадывался. Меня отправили в оздоровительный санаторий, который находился в Литве — в городе Друскининкай. Утром мы проснулись со словами: «Ой, как гудят самолеты». Сразу поняли, что-то происходит, так как за мной приехал знакомый семьи и забрал вместе с подругой Валей Мейер в Западную Украину к своим родственникам в село Оситняжка. Мы ехали на легковой машине под обстрелами и летающими бомбами. Все произошло очень быстро, — вспоминает Маргарита Стрекалова.

Немцы начали все сильнее наступать на Украину, и тогда Риту вместе с Валей перевезли в Ростов в детский дом. Кто приехал за ними и как именно это происходило — Маргарита Стрекалова не помнит. Именно в этот период она разминулась с Валей Мейер. Подруга по национальности была еврейкой, поэтому ей поменяли имя, и больше Рита ее никогда не видела.

Жизнь при оккупации

По воспоминаниям Маргариты Стрекаловой, по приезду в лагерь всех детей обрили наголо и забрали вещи. В руку сунули какую-то таблетку. В этот же период начали захватывать Ростов, и весь детский дом эвакуировали на Северный Кавказ — в Усть-Джегута (Нижняя Теберда). Такое решение приняли, думая, что фашисты туда не пойдут. На тот момент это был курортный город, где всех поселили в небольшой домик.

— В одно утро, выглядывая в окно, мы увидели немцев, которые едут на мотоциклах по серпантину к нам. Они знали, что в этом месте находится детский дом, поэтому установили зенитную батарею. Русские солдаты не могли сбрасывать бомбы, иначе бы взорвались не только враги, но и погибли бы дети. Воспитатели сразу сориентировались и изменили имена еврейских детей на русские. Они спасли им жизнь от возможных репрессий, — с гордостью вспоминает Маргарита.

Дети спали на полу, а кормили их всего два раза в день из железных мисок. На завтрак давали затерку — в подсоленный кипяток терли муку для образования маленьких комочков. Это был суп без ничего. А вечером детям приносили компот из яблок и груш, загущенный крахмалом. В свободное время с ними играли воспитатели.

— Мы всегда собирали дичку (это маленькие яблоки и груши) для того, чтобы высушить ее на нитки. В этот день немцы привезли пленных и положили их внизу под нашими окнами. Мы начали бросать им эту сухую дичку, чтобы они хоть как-то поели. Я попыталась узнать у одного: «Дядя, у вас случайно нет Рудина Андрея Михайловича?». Я тогда у всех спросила про отца, но его с ними не было. Пленных увели потом, при нас немцы никого не расстреливали, — говорит Маргарита Стрекалова.

В какой-то момент захватчикам самим понадобился дом отдыха, и Риту вместе с другими детьми перевезли в станицу. Там как раз отмечали Пасху. Немцы организовали для них пир. Дети увидели деревянные столы, поверхность которых была наполнена едой. Каждому ребенку положили лапшу и кусочек курицы. Рита еще долго потом вспоминали этот день. Даже сейчас она вспоминает то событие с улыбкой.

Несмотря на то, что немцы лояльно относились к детям, еда оставалась прежней. Чтобы хоть как-то не умереть с голоду, Рита с друзьями воровали кукурузу с ближайших складов.

— Все помещения всегда были под немецкой охраной. Нас могли застрелить в любой момент, так как они не видели в темноте, что мы дети. После нескольких залпов с их стороны к складам мы больше не приближались, — грустно сказала Маргарита Стрекалова.

За все время нахождения там Рита ни разу не видела убийств и репрессий. Всех ребят иногда водили в кино и показывали документальные фильмы о захвате Москвы. Все искренне верили, что города уже не осталось. В момент просмотра видео Рита думала только о том, как попадет обратно домой. Каждый раз она проговаривала свой адрес, чтобы не забыть.

Воссоединение с семьей

В 1943 году до Риты наконец-то дошло письмо от отца. Он написал, что ему дают отпуск и в октябре он заберет ее обратно домой. На тот момент подполковник Андрей Рудин воевал в Украине. Он уже был награжден двумя орденами: Красной Звезды и Красного Знамени.

— Приезжает вдруг мама. Я сразу начинаю ее расспрашивать, где папа, а она все отнекивалась от моих вопросов.

Мы пришли с ней к директору детского дома, и я услышала их диалог. Мама захотела забрать какие-то вещи, так как денег на новые у нас не было. Директор произнес фразу, по которой я все поняла: «Конечно, берите, я-то думал, что девочка едет в семью». Так я и узнала, что мой погиб, — говорит со слезами на глазах Маргарита Стрекалова.

В том же 1943 году к ним пришли русские солдаты. Они выслали все село из-за связи с немцами. Русские считали, что жители города всячески помогали фашистам, а тогда это приравнивали к предательству Родины. Выслали всех: начиная от детей, заканчивая стариками. На тот момент война для Риты казалась чем-то абстрактным и несуществующим по сравнению со смертью родного человека. Только в поезде, смотря на горящие после бомбардировок города, мертвые тела, дым, она поняла, что это все было так близко.

— Наступил 1944 год. В Москве было так же голодно, как и тогда. Мама устроилась на работу в офицерскую столовую. Я каждый вечер ждала, когда она принесет мне немного гречневой каши, — вспоминает Маргарита Стрекалова.

После войны Рита должна была пойти уже в шестой класс, но директриса знала, как обучали в то время в детских домах, поэтому ее отправили в пятый.

— Тогда директор сказал самые важные слова, которые повлияли на меня и спасли мою жизнь: «Девочка, никому никогда не говори и не пиши, что ты была в оккупации. Ты была в эвакуации». С тех пор я никогда этого не писала ни при поступлении в университет, ни на работу, никуда и нигде, — рассказывает Маргарита.

Рита и мама услышали о победе по радио. Только на лице была не улыбка, а слезы от воспоминаний об отце. Все вокруг ликовали от услышанной новости: танцевали, пели. Кто-то вынес патефон во двор, чтобы устроить для всех жителей праздник.