Медицина — командный вид спорта

22 июля исполняется 220 лет Государственной клинической больнице № 1 имени Пирогова, более известной как Первая Градская.

Последние девять лет этой больницей — одним из крупнейших лечебных учреждений Москвы — руководит врач-кардиолог высшей категории, кандидат медицинских наук Алексей Свет (на фото).

— Алексей Викторович, во сколько начинается ваш рабочий день?

— Практически всегда — в шесть утра. У нас есть так называемая реанимация входа: я смотрю, кого привезли за ночь как терапевт. После этого два-три раза в неделю заставляю себя съездить в «Лужники» полчаса поплавать, благо время раннее.

— А зачем главврачу самому делать обход?

— Для нашей больницы это абсолютно рядовое явление. У нас нет такого, что обход главного врача — это что-то редкое и торжественное… Важно, чтобы меня каждый день видели и знали, что и я все вижу. Английский газон хорошо растет потому, что его 500 лет ежедневно подстригали. Потом я же хожу не во все реанимации, а только в одну — куда привозят самых тяжелых больных независимо от профиля. Это необходимость и для меня поддерживать некую форму. Не думаю, что я прямо такой свет знаний там проливаю на всех. Но иногда ты видишь то, чего не видел раньше. Месяц назад туда вечером поступил молодой пациент, он был тяжелый, но стабильный. Я его на следующее утро перевел в кардиологию, и вечером ему (уже в другом лечебном учреждении) пересадили сердце. Ты для того и учишься всю жизнь, чтобы именно тебе встретился этот пациент.

— Вы много раз говорили в интервью, что стремитесь превратить больницу в единый организм. Как вы этого добивались?

— Только личным примером. Не «делай, как я говорю», а «делай, как я». Понятно, что когда в больнице почти три десятка корпусов, то каждый жил своей жизнью, травматологи были мало знакомы с урологами. Но надо было стереть эти невидимые границы. Ведь медицина — командный вид спорта. Вот приходит больной с холециститом, с сахарным диабетом, с начинающейся депрессией, да еще и облысевший. Как его лечить? Только сообща. Я стал просить одних врачей заходить к другим, мы обсуждали сложных пациентов. Чаще всего на консультации ходил мой лучший друг и зам по терапии Михаил Юрьевич Гиляров. И когда, например, хирурги стали понимать, что к ним пришел умный, компетентный человек, который хочет не отбирать их хлеб, а помочь, начались коммуникации — нормальные совершенно.

— Сейчас это модно называть «конвергенцией» и «мультидисциплинарностью»…

— Мне больше нравится другое слово — «госпитальность». В принципе, сейчас это уже рядовая для московских больниц история. Но все знают, что в Первую Градскую можно привезти очень тяжелого пациента. И не только привезти, но и вылечить.

— Выбывали в Первой Градской в качестве пациента?

— Конечно! И в хирургии, и в эндоскопии, и даже в интенсивной терапии после операции.

— Замечали с этого непривычного ракурса какие-то проблемы?

— Да, по мелочам. Я потом спокойно, без надрыва об этом сказал. Каково работать в больнице, которая растянулась на три автобусных остановки и где свыше половины корпусов — памятники архитектуры?

Конечно, будь у меня всего два корпуса, суперсовременных и стеклянных, было бы проще. У нас надо много ходить. Каждое утро я прохожу от своего кабинета до «реанимации входа» один километр 200 метров. Правда, для меня как для кардиолога, который контролирует собственный фактор риска, это даже полезно…

А вообще, работать в хорошем красивом месте приятно (улыбается). Первая Градская больница — вещь со своей историей, с традициями, с мистикой, если хотите. И когда ты каждый день ходишь коридорами, где ходили Спасокукоцкий, Рейн, Ларрей, это поддерживает в тебе нравственную ответственность.

— О чем вы мечтаете?

— Чтобы врачам было комфортно, а пациенты выздоравливали.

— А об открытии новых отделений?

— Все, что мне хотелось открыть, я открыл. Например, в прошлом году у нас появился кабинет интервенционной радиологии и малоинвазивной хирургии. Там проводятся вмешательства под контролем компьютерной томографии, УЗИ и рентгена — быстрые, щадящие и безболезненные.

Я не сторонник того, чтобы хвататься за конъюнктурную возможность что-то еще открыть. Мы работаем в синергии с городом, с правительством Москвы, с Департаментом здравоохранения и идем в русле наших стратегических задач. Больница уже превратилась в замечательный мультивалентный госпиталь, где можно в любое время суток получить помощь практически по любому из направлений медицины.

— Если бы ваши вузовские педагоги по волшебству перенеслись в Первую Градскую образца 2022 года, что бы их поразило?

— Их поразило бы стентирование. В 1994 году к нам на студенческий кружок приезжали иностранные специалисты, которые только осваивали эту технологию. А сейчас наши пациенты с инфарктом миокарда уже на следующий день после стентирования, в принципе, готовы выполнять нагрузочную пробу! Моих педагогов восхитили бы тромбоэкстракции (удаления тромбов из кровяного русла. — «МЦ»). Я сам до сих пор считаю это чудом — что человек с инсультом открывает глаза, начинает двигать рукой, ногой, разговаривать… Поразили бы возможности заместитель нопочечной терапии, анестезиологии и реанимации. То, что человек с пересаженным сердцем на пятый день идет домой…

— А какие истории конкретных пациентов вы бы им рассказали?

— Одна женщина приехала к нам фактически умирать. У нее были тромбоэмболия легочной артерии, при которой надо вводить тромболитики — препараты, разжижающие кровь, и распадающийся рак матки с кровотечением, при котором, наоборот, такие препараты вводить нельзя. Мы заэмболизировали (закупорили. — «МЦ») сосуды матки и остановили кровотечение. Потом провели тромболизис легочной артерии — и пациентка задышала. А через две недели удалили матку.

— Давно это было?

— Кажется, в 2017 году. Женщина жива-здорова, недавно прислала мне на день рождения пять пар собственноручно связанных носков…

А еще был интересный случай... Привезли мужчину с тяжелейшим инсультом. Ему мгновенно сделали тромбоэкстракцию, он начал шевелиться, разговаривать. И тут обнаружили, что поражен еще и внешний магистральный сосуд. Прямо в рентген операционной провели еще и открытую операцию — такое сделало бы честь любому мировому медицинскому центру.

И вот недели через две я интересуюсь, где он сейчас. И зам по реанимации мрачно отвечает, что пациент у них — теперь уже с некрозом поджелудочной железы. А это состояние пострашнее, чем те, что у него были! Мужик оказался выпивающим и, вернувшись домой, решил свой выход из больницы отметить…

— Ужас! Такие усилия пропали!

— Почему? Он и оттуда со временем выписался! Это еще раз подтверждает, что Первая Градская держит марку.

СПРАВКА

История ГКБ № 1 началась 22 июля 1802 года — в тот день на Калужской улице была открыта больница для бедных на 50 коек, созданная на средства князя Дмитрия Михайловича Голицына (1721–1793). 14 октября 1833 года недалеко от нее стала работать Первая Градская больница — первое лечебное учреждение, построенное на средства города (или, по-старому, «града») Москвы. В 1866 году рядом появилась еще одна больница (первоначально — для страдающих от тифа), получившая в 1878 году название Второй Градской, а в 1902 году — Щербатовской (в честь московского градоначальника князя Александра Щербатова).

В 1919 году Голицынская больница была включена в состав Первой Градской. В 1959 году в нее вошла еще и Щербатовская больница, и весь этот комплекс получил имя великого хирурга Николая Ивановича Пирогова (1810–1881).

РЕКОРДЫ

Некоторые медицинские манипуляции и технологии, которые сегодня считаются рутинными, были впервые произв едены в ГКБ № 1 (и в госпиталях, входящих ныне в ее состав):

26 мая 1803 года в Голицынской больнице прошла первая в России нейрохирургическая операция. Основоположник российской травматологии Ефрем Мухин (1766–1850) спас штукатура Григория Трофимова, которому на стройке Донского монастыря упал на голову кирпич весом 12 фунтов (4,8 кило). Мухин написал «наблюдение о проломе верхушки головы, соединенном с раною мозга и его покровом» с приложением двенадцати чертежей — это был еще и первый в истории российской медицины клинический разбор;

в 1814 году в Голицынской больнице открылось первое в России «костоправное» отделение, в 1825-м — первое глазное отделение, в 1876 году — первая амбулатория;

9 февраля 2018 года в ГКБ № 1 открылась первая школа для пациентов, которым предстоит эндопротезирование коленного или тазобедренного суставов. Больных и их родственников заранее учат, как после операции вставать с кровати, как передвигаться на костылях и с ходунками, какие упражнения делать. Это уменьшает риск осложнений.