Мы в войну поверили не сразу...

Евсей Доброневский, ветеран Великой Отечественной войны, скоро отметит 100-летний юбилей. Не будет преувеличением сказать, что на его глазах творилась история нашей страны.

Тяжелый пограничный китель Евсей Давыдович без посторонней помощи надеть затрудняется.

— Смотрите на левой стороне: медаль за освобождение Варшавы, за взятие Берлина, два ордена Отечественной войны II степени, орден «Знак Почета» — за выполнение специального задания правительства, — мой собеседник с любовью касается слегка потемневшего от времени металла.

На круглый стол, покрытый скатертью с кистями, под свет старинной люстры вылетают из кожаной папочки, как мотыльки, истертые от тысячных прикосновений бумажные странички.

Всем смертям назло 

Евсей Доброневский родился в 1920 году в Киевской области в большом глинобитном доме.

Суровые люди с ружьями на улицах — его первые воспоминания.

Еще три года на Украине шла гражданская война.  — А с 1926 по 1928 год — счастливое время, в памяти закрепилось, — рассказывает Евсей Доброневский. — При новой экономической политике все появилось. Отец ездил на рыбный промысел в Дагестан, мог позволить себе всякую роскошь.

Как-то мне из красной кожи даже сапоги сшил! В 1930-е, с началом коллективизации, благополучию пришел конец. Народ побежал в город...

— Скотину выбрасывали, я лошадь в поле, помню, поймал, — вздыхает мой собеседник.

Когда в 1933-м грянул голодомор, семье Доброневских повезло перебраться в Херсон, выживали на рыбе. Там Евсей успешно окончил школу, проявил свои таланты, собрав один из лучших самодельных радиоприемников.

— Эстрадные концерты передавали на «Радио София», станциях «Стара Загора» и «Варна», — рассказывает ветеран.

В 1938 году способный юноша поступил на радиофакультет Киевского политехнического института, где устроился на радиотрансляционный узел.

— В 1941 году я впервые услышал Би-би-си. 22 июня, когда наш радиоэфир еще безмолвствовал, я уже внимал заявлению Уинстона Черчилля.

«Невзирая на ненависть к коммунизму, мы поддержим Советский Союз в его борьбе с фашистской Германией» — вот как он сказал.

О первом дне священной войны Евсей Давыдович рассказывает настолько живо, что, кажется, не было временной пропасти почти в 80 лет.

— Когда в шесть утра раздался топот в коридоре нашего общежития, эти страшные крики: «Война!», ощущение было такое, как если бы на голову во время прогулки упал кирпич, — вспоминает ветеран.

Студенты тогда выскочили на улицу и увидели летящие над городом самолеты с крестами.

В 11 утра разбомбили полигон с учебными самолетами при авиационном институте.

— Только к ночи следующего дня ответила наша артиллерия, — вздыхает Евсей Давыдович. — В войну поверили не сразу. А самолеты так и не взлетели. Фашисты сразу уничтожили почти все аэродромы вокруг Киева.

Через несколько минут беседы глаза моего героя влажнеют от слез. Настоящие испытания войной для него начались зимой 1942–1943 годов на Урале.

— Я попал в сформированную из пограничников и служащих внутренних войск 70-ю армию на должность заместителя командира роты связи. Мы были готовы к войне морально, но не тактически, — рассказывает ветеран. — Представьте: учения проходили в селе Куваши.

Минус 35, техника не работает.

Из еды запомнилась затируха (мука грубого помола, разведенная водой с жиром). Ватные штаны, овчинные полушубки, валенки — это обмундирование позволяло находиться на морозе, но не более 15 часов. На второй день окоченевшие бойцы пытались греться у костров. С одной стороны тепло, а с другой — стужа. Клонило в сон, кто-то валился в костер, обжигался... Спустя десять дней всех отправили на фронт, под Курск.

От Ельца люди добирались пешком.

Первой бросилась в бой пехота, связисты с тяжелым оборудованием заметно отстали и благодаря этому выжили.

— Под бомбежкой погибло много наших товарищей. Так началась для нас Курская дуга, — говорит Евсей Давыдович. — Мне удивительно повезло: получил лишь небольшую контузию при взрыве.

 Специальное задание 

Без лишних слов ветеран протягивает наградной лист. Сухие строчки перечисляют его заслуги. С конца 1943 года Доброневского перевели на должность инженера радиоотделения отдела правительственной связи Народного комиссариата внутренних дел 1-го Белорусского фронта в штаб в городке Свобода Курской области.

— Мне доверили секретную аппаратуру «Соболь-П», предназначенную для шифрования голосовой связи. Я и лично Сталину объяснял эту технологию, — забегает в своем рассказе вперед Доброневский. — Речь наша выглядит как полоса воздушных колебаний с определенными частотами. Разрежьте мысленно эту полосу и перемешайте между собой ее куски. Как раз получится та самая шифровка. Разработчики ее в 1946 году удостоились Сталинской премии 1-й степени.

Евсей обеспечивал связь между штабом фронта и Cтавкой Верховного Главнокомандования.

Как инженера, его могли в любое время задействовать.

— Основная нагрузка приходилась на ночь. Проблемы приводили в бешенство «хозяина» в Москве. Мы знали о наших предшественниках, пострадавших из-за срывов связи. А помехи случались даже от непогоды.

Признаюсь, чтобы поддерживать связь, приходилось даже иногда отключать шифровальную аппаратуру, — опускает глаза мой собеседник.

К нему судьба и здесь осталась благосклонной. Очередной «экзамен по профмастерству» Доброневскому пришлось сдавать в Ялте.

— Да, на знаменитой Ялтинской конференции я жил рядом с Юсуповским дворцом.

Сталина наблюдал со стороны.

А на Потсдамской конференции пришлось и лично с ним пообщаться, — кивает головой заслуженный пенсионер на фотокарточку и белый пропуск.

Снимок, подписанный июлем 1945 года, — точно фрагмент из фильма военных лет. Молодой капитан Доброневский с водителем и ординарцем возле дорожного указателя в 9 километрах от Бабельсберга и в 11 — от Потсдама. А на кусочке картона читается по-прежнему отчетливо: «...право прохода на территорию 1 объекта».

— Технари жили по соседству с виллами делегаций, — вспоминает Евсей Доброневский. — У Сталина стояло несколько лучших приемников. Проверять их работоспособность мне выпало не единожды. Помогал ему «ловить» Москву. Тут-то он и поинтересовался у меня, насколько надежна шифровальная техника. «А как она засекречивает?» — спросил он. Я начал объяснять в подробностях, но Иосиф Виссарионович недолго слушал.

Еще один приемник по распоряжению Сталина Доброневский подготовил в подарок Уинстону Черчиллю. Он приехал на виллу, где размещалась британская делегация, сразу после окончания обеда с участием лидеров двух супердержав — президента США Гарри Трумэна и хозяина апартаментов, премьер-министра Великобритании.

— Черчилль почему-то отказался от приемника. На следующий день он уехал в Лондон на выборы, которые проиграл. Подарок так и остался им невостребованным, — как будто сожалеет мой собеседник.

В трудовой книжке Евсея Доброневского записей не слишком много. Своему увлечению радио связью он отдал большую часть жизни. На его счету немало научных исследований и работ, есть изобретение, позволившее улучшить обеспечение связи в пограничных войсках.

— Уйти на пенсию пришлось в 72 года, — прощаясь на пороге своей квартиры, говорит мне Евсей Доброневский. — Была бы моя воля, я бы еще больше поднял пенсионный возраст.

Мы долго живем, когда нам интересно.

СПРАВКА

Евсей Доброневский в 1942-м закончил военфакультет при Московском институте инженеров связи. В 1943—1946 годах служил в радиоотделении отдела правительственной связи НКВД (на Центральном, Белорусском, 1-м Белорусском фронте, в Группе советских оккупационных войск в Германии).

Затем до 1956 года работал в Управлении пограничных войск Украинского округа. В 1954-м защитил кандидатскую в Военной академии связи имени С. Буденного.

С 1956 по 1963 год работал в ЦНИЛ Пограничных войск, до 1976-го в ЦНИПИ Госкомизобретений, а затем до 1992 года в НИИ Госкомстата. Сейчас он участвует в военно-патриотической работе Совета ветеранов района Арбат.

КСТАТИ

В 1962 году по заданию высшего руководства КГБ СССР Евсей Доброневский разработал систему охранной сигнализации для пограничной заставы. Принцип ее работы был основан на предупреждающем сигнале, сопровождающемся электрошокирующим воздействием в отношении нарушителя границы. Разработка получила высокую оценку в органах ЦК КПСС, но до реализации не была доведена из-за ликвидации Центральной научно-исследовательской лаборатории Пограничных войск.