Переодетый Холмс гулял по Трубной

Исполняется 129 лет русскому Шерлоку Холмсу: 12 декабря 1893 года начали печатать первый отечественный перевод рассказа о знаменитом сыщике. А 28 декабря в Государственном литературном музее имени В. И. Даля (отдел «Дом И. С. Остроухова в Трубниках», район Арбат) откроется выставка «Шерлок Холмс в России».

Российские писатели и режиссеры не раз обращались к творчеству Конан Дойла. Самый известный пример — цикл телефильмов Игоря Масленникова «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона» 1979–1986 годов. С 2007 года на Смоленской набережной, возле посольства Великобритании, даже стоит памятник двум сыщикам — причем изображены именно актеры Василий Ливанов и Виталий Соломин. Но выставка в Государственном литературном музее напомнит и о других постановках (в театре, цирке и на экране), чью славу затмил этот сериал. А еще на ней есть интереснейший раздел, посвященный теме Холмса на страницах прессы — переводам, подражаниям и критике.

Переводчик неизвестен

Впервые читатель познакомился с Шерлоком Холмсом в 1887 году: тогда Конан Дойл напечатал повесть «Этюд в багровых тонах». Всего за 40 лет писатель издал 56 рассказов и четыре повести о сыщике — это так называемый «канон».

— К русскому читателю Шерлок пришел с опозданием на шесть лет, — рассказывает куратор выставки Марина Краснова. — С 12 по 26 декабря 1893 года в санкт-петербургском еженедельнике «Звезда» печатался рассказ «Пестрая банда», имя переводчика не указывалось.

Нетрудно догадаться, что это произведение, известное сегодня как «Пестрая лента» (The Adventure of the Speckled Band, 1892). Слово «band» может означать и «банда», и «лента». Предсмертные слова жертвы «It was the <...>speckled band» вызывают у Холмса подозрения в адрес цыганского табора, но потом выясняется, что виновницей была змея.

«Пестрая банда» юнцов

— В начале ХХ века популярность Холмса в России приобрела неслыханные масштабы, — продолжает Марина Краснова. — К концу 1901 года на русском языке насчитывалось шесть рассказов и повестей о сыщике, опубликованных в периодике, две книги и три тома собрания сочинений Конан Дойла, целиком состоявших из «канонических» произведений.

Влияние этой популярности на общество оценивалось противоречиво: немало читателей брали пример с отрицательных героев. Правовед Михаил Гернет писал в 1914 году о том, что в Москве несколько домовладельцев получили письма с требованием денег. Вымогатель оказался юнцом: «в его кармане был найден выпуск с описанием того самого преступления, которое он сам совершил, а письмо с угрозами смертию оказалось точной копией одной из страничек <...>книжки». Не уточнялось, было ли это произведение Конан Дойла или кого-то из его многочисленных подражателей.

Сам себе шантажист

Конан Дойл только раз упомянул в «канонических» произведениях нашу страну. В «Скандале в Богемии» (1891) говорится, что сыщика вызывали в Одессу. Заполнили этот пробел подражатели. 23 марта 1908 года журнал «Огонек» напечатал анонимный рассказ «Шерлок Холмс в Москве».

— Это была мистификация для привлечения публики, — объясняет Марина Краснова. — Обставлено было все так, что в редакцию пришла рукопись от неизвестного автора.

По сюжету, Холмс и Ватсон приезжали в Москву по приглашению некоего миллионера, но дело закончилось почти без их участия. Англичане собрались домой, как вдруг некто Псищев пожаловался им на шантажистов.

— К моменту расследования Шерлок Холмс хорошо говорит по-русски и ориентируется в Москве, — пересказывает Марина Краснова. — Он знает черный ход из гостиницы «Метрополь» на улицу Никольская и без труда находит квартиру Псищева на Трубной.

Выясняется, что автор анонимок ходит по спальне хозяина босиком и пишет на принадлежащей Псищеву бумаге. Кандидатов достаточно. Во время засады Холмс хватает подозрительного человека, но тут сам Псищев случайно раскрывает свою тайну. Оказывается, он, страдавший лунатизмом, писал себе письма, а наутро ничего не помнил. В общем, «англичанин-мудрец» оказался бессилен перед «загадочной русской душой» — игра с этими штампами явно доставила автору «Огонька» немалое удовольствие.

ЦИТАТА

«Были уже сумерки, когда Шерлок Холмс и Ватсон, оба загримированные в мелких третьегильдейских купцов, отправились в дорогу. Псищев жил в районе около Трубной площади <…>…здоровенный, рослый парень <…>в таких отрепьях, что сквозило голое тело, <…>поравнявшись с Шерлоком… вдруг пьяно улыбнулся во весь рот и сдернул с головы картуз.

— Почет и уваженье именитым иностранцам! — сказал он, подмигивая одним глазом. — Желаю счастливой охоты

Шерлок стал что-то насвистывать, что у него всегда служило признаком особенно напряженной работы мысли.

— Если предположить, — задумчиво сказал он через некоторое время, — что этот малый действительно, может быть, замешан в чем-то <…>, то по всем законам логики ему нужно бы всячески избегать нас.

Однако он <…>прямо лезет на рожон. И… — Шерлок загадочно вдруг улыбнулся, — и вот в этом-то и заключается особенность русской психологии. Я не удивлюсь, Ватсон, если мне скажут, что этот молодец подвергался здесь, на дворе, тысячам опасностей, прятался где-нибудь в навозной куче и только с тем, чтобы взглянуть в глаза еще страшнейшей опасности <…>Да… Это — особенное, специфически русское чувство. Русского неудержимо тянет к бездне… <…>Какой это русский писатель любил описывать такие вещи?

— Достоевский, Шерлок.

— Вот, вот… Литература всегда была моей ахиллесовой пятой…

(Из анонимного рассказа «Шерлок Холмс вМоскве», «Огонек», 1908, № 12, с. 6–7)