Правду не жгли, ею согревались

С любимой газетой «Москва.Центр» с самого ее первого выпуска не расстается ветеран-блокадник Эдуард Смураго, житель Тверского района. Общий же его читательский стаж — немногим меньше прожитых им 94 лет. Его воспоминания о первых прочитанных газетах уносят нас в 1940-е годы.

В середине лета застать ветерана удается лишь на грядках подмосковной дачи. Таблеткой от всех болезней Эдуард Владимирович шутя называет сельскохозяйственный труд. Верить ему можно: раннее детство он провел в селе Гостилицы, бывшей усадьбе барона Врангеля недалеко от Ораниенбаума в Ленинградской области.

Советское воспитание

Сколько Эдуард Владимирович себя помнит, читал он много и везде, где мог, даже на работе в совхозе «Красная Балтика». На летних каникулах 1941 года его взяли в свинопасы.

— С шести утра до семи вечера я, по сути, гулял, купался в речке, пока хрюшки рядом паслись, но, главное, мог брать с собою книги, читать. Для газет обязательно выделял время дома, — с улыбкой говорит ветеран.

Его настольной книгой тогда стал роман «Как закалялась сталь». Семья Смураго выписывала много периодики. Отец Владимир Константинович успел к тому времени пройти несколько войн (Первую мировую, Гражданскую, польскую военную кампанию, финскую войну) в должности старшего политрука стрелковой части. Поэтому их дом никогда не был обделен печатными изданиями. В родном совхозе заботились о просвещении своих работников, регулярно с лекциями из Ораниенбаума и Ленинграда приезжали грамотные товарищи, с народом обсуждались острые газетные темы. Детям на этих лекциях тоже разрешалось бывать. Эдуард Владимирович не скрывает, что было интересно. Никогда не пропускал школьник Смураго политинформации в своем классе.

— Мы все читали «Пионерскую правду». Там писали о международной обстановке и событиях в стране, конечно, о жизни пионерской организации, — вспоминает ветеран.

Тяжелые испытания

Морально к войне, наверное, были готовы все. Но мало кто мог предположить, насколько она будет кровопролитной. На второй день Великой Отечественной на фронт ушел Владимир Смураго, оставив главным за семью (маму с четырехлетним братишкой) 11-летнего Эдуарда. А потом жизнь стала меняться стремительно — чувствовалось, что враг приближается. Однажды, копая противотанковый ров с женщинами, Эдик увидел фашистский самолет. Пролетая, смертоносная машина накрыла всех своей черной тенью, а из ее брюха посыпались белые бумажки.

— Это были листовки врага: «Милые дамочки, не ройте ямочки. Придут наши таночки, зароют ваши ямочки», — с горькой усмешкой цитирует ветеран.

Потом из дома увезли их приемник «Телефункен», постановление Совнаркома обязывало изъять у населения все радиопередающие устройства, дабы лживая немецкая пропаганда не сеяла в стране панику. Из источников информации остались черные тарелки-радиорепродукторы в совхозе и газеты. Прослушав радио, люди перечитывали новости печатные, стараясь найти объяснение происходящему. Смураго помнит, как не раз возвращался к июньскому номеру «Правды», где жгли глаза строчки выступления министра иностранных дел Вячеслава Молотова. А газета от 3 июля 1941-го со знаменитым обращением к советским гражданам Сталина и в промерзшей квартире блокадного Ленинграда хранилась, как святыня.

В Ленинград Эдуард с мамой и братом должны были отправиться 25 августа на поезде. Но отговорили родственники.

— Они были уверены, что немцев сюда не допустят, спасли нам жизнь. Под Мгой отправившийся без нас состав разбомбили, — рассказывает Эдуард Владимирович.

Суровая ленинградская жизнь началась для семьи Смураго с середины октября. Ветеран рассказывает, как по приезде он сразу же записался в МПВО (местную противовоздушную оборону), 11-летним пацаном вместе с друзьями тушил на местных крышах «зажигалки», крутил сирену, следил за тем, чтобы окна квартир были плотно зашторены, сопровождал в бомбоубежище стариков.

— Больше бомбили рабочие районы, — рассказывает Смураго. — В центре видел, как бомба упала на углу «Маяковки», на улицу Правды. А на нашу улицу Рубинштейна, напротив школы, как-то прилетел большой снаряд, в полуподвальном помещении дома № 3 полностью выгорела столовая. Помню, как в три санитарные машины складывали тела первоклашек, была их обеденная смена…

Первую искреннюю радость в окруженном фашистами городе его близкие испытали от новостей, пришедших 5 декабря, когда под Москвой началось контрнаступление Красной армии. И эту победу, и следующие бурно обсуждали одноклассники Эдика. В газетных статьях и радионовостях ребята жадно ловили информацию с фронта, отмечали наступления наших войск маленькими красными флажками на большой карте, висящей в школьном кабинете. — Не было дня, чтобы мы остались без газеты, хотя иногда выпуски становились тоньше, — вспоминает блокадник.

Выдержать морозы зимы 1942 года его семье помогла небольшая жестяная печурка. Вначале получалось покупать дрова на Кузнечном рынке, потом бесстрашный мальчик наткнулся в одном из подвалов на сколоченный кем-то там деревянный чулан. Конечно, он весь ушел на дрова, Эдуард научился резать тонюсенькие лучинки. А вот сжечь газету или книгу, коих было немного, никому из домашних даже в голову не приходило.

— Я ведь их читал, — объясняет ветеран.

Любимое занятие отвлекало от чувства голода. Смураго до сих пор помнит кусочки ленинградского хлеба. С 20 ноября норма равнялась 125 граммам в день, с 25 декабря она увеличилась до 200 граммов, а именно в его день рождения, 11 февраля 1942 года, «знаменитый день», как говорит Эдуард Владимирович, суточная норма хлеба достигла 300 грамм. Ближе к весне Эдуард придумал заваривать напиток из еловых и сосновых веточек. Слушаешь о таком «меню» и удивляешься, как подростку хватало сил и на учебу, и на домашнюю работу, и на кружок?

Ветеран вспоминает еще один факт о жизни в блокаде — Дворец пионеров имени Жданова не переставал работать. В его мастерских школьники изготавливали больших воздушных змеев с карманами посередине.

— Эти змеи доставляли в окопы к фашистам листовки, печатное слово, наше пропагандистское оружие. Нас даже наградили маленькими, жесткими пряниками с пятачок и напитком на сахарине, — с гордостью заявляет ветеран. — Ребята радовались больше не наградам, а тому, что оказали помощь фронту.

Ленинградский период Эдуарда Смураго закончился в конце июля 1942-го. Предприятие, где трудилась его мама, эвакуировали на Урал, вскоре за семьей последовал и комиссованный после ранения глава семьи, Владимир Константинович.

О чем хочется читать

Эдуард Владимирович сменил немало адресов, в столичный Тверской район переехал в 1969 году. Увы, из той далекой военной жизни не осталось у него никакого памятного предмета. Но к 70-летию Победы ветерану-блокаднику подарили репринты утерянных газетных статей, тех самых, где были напечатаны обращения Молотова и Сталина.

— Теперь уже не потеряю, это и моя история, — рассуждает Эдуард Владимирович.

Среди книг почетное место в его библиотеке занимает поэма Твардовского «Василий Теркин». Первые главы когда-то для него вырезал из газет отец. В современных газетах блокадник выделяет исторические материалы, с удовольствием читает воспоминания фронтовиков, каждый номер «МЦ» просматривает весь.

— Вот еще бы добавили небольшие обзоры событий с мест боевых действий, — высказывает пожелание ветеран.

КСТАТИ

Эдуард Смураго с 1989 года является членом Московской общественной организации ветеранов Великой Отечественной войны — жителей блокадного Ленинграда города Москвы.