Таинственный Чедомос. Первый небоскреб

Первая «высотка» Москвы тщательно хранит секреты, накопленные за сто с лишним лет ее существования

И кто сказал, что у домов нет души? Вот и дом Нирнзее смотрит на суетливую Пушкинскую площадь слегка надменно, как смотрят те, кому есть что вспомнить и что рассказать. Но секреты он раскрывать не спешит.

В народе дом звали и тучерезом, и домом холостяков, но известен он больше как дом Нирнзее — его архитектора звали то ли Эрнест Ричард Нирензее, то ли Эрнст Рихард Нирнзее. Знаем мы о нем мало: родился примерно в 1860 году, в 1889 приехал в Москву и вскоре получил разрешение на строительные работы. Строил он исключительно доходные дома, своего архитектурного стиля не имел и отдавал должное то эклектике, то модерну, то неоклассицизму, а после революции то ли покончил с собой, то ли уехал в Америку (там вроде бы даже сохранились построенные им здания).

Нирнзее был своего рода авантюристом: не боялся экспериментов, нового и яркого. Его дом в Большом Гнездниковском стал первым в Москве небоскребом — девять высоких этажей построили чуть ли не за год, а на плоской крыше запрятали еще один этаж, с земли почти незаметный.

Задумка была дерзкой: на верхние этажи жильцов уносили лифты, с крыши открывался шикарный вид, а еще в доме были паровое отопление и даже телефонная подстанция. До революции было еще далеко, но амбициозный проект четко попадал в струю с социалистическими идеями и представлениями об истинном благе для трудящихся: дом был рассчитан на тех, кто был готов жить в квартире без кухни и комнат для прислуги, зато платить меньше, чем прежде. Отсутствие кухонь компенсировалось столовой или рестораном в том же доме. Но все это придет потом, а сначала на дом «клюнула» богема, падкая на все новое. Постепенно в доме становились соседями футурист Давид Бурлюк и художник Роберт Фальк, еще безвестный Александр Таиров, ставший режиссером-легендой, актеры, музыканты, люди, увлеченные кино. Со временем тут возникнет театр-кабаре «Летучая мышь», а в 1915 году тут откроется товарищество Венгерова и Гардина, которые мечтали запрячь в одни сани искусство кино и бизнес и в результате создали уникальное предприятие, устроив съемочную площадку прямо на крыше. Кино в ту пору воспринималось как чудо и магия. И это восприятие внесло свою лепту в рождение многочисленных легенд, связанных с домом. Одна из них — «проклятие» домом своего создателя: якобы после сдачи проекта дела у Нирнзее пошли плохо. Ходили также слухи, что жильцы дома слышат странные шорохи, стуки и голоса… А кончилось дело тем, что Нирнзее продал дом за два миллиона (деньги немалые!) банкиру с туманным прошлым Михаилу Рубинштейну, который какое-то время будет личным распорядителем финансов Григория Распутина.

Но на пороге была уже Февральская революция. А за ней и Октябрьская… Революция развела вчерашних соседей и друзей по разные стороны баррикад. Ее рупором станет частый гость Бурлюка Маяковский, сам Бурлюк доживет до 1967 года и скончается на ЛонгАйленде. Исчезнет за границей Венгеров, а Гардин после войны возглавит киношколу, которая со временем превратится во ВГИК, но потом уйдет в актерство…

… В 1918-м вместе с «коллегами» национализируют и дом Нирнзее. Новое имя — «Четвертый Дом Советов» — народ быстро переделает в Чедомос. Теперь дом идеально вписывался в контекст времени. Техобслуга никуда не делась, но жильцы поменялись классово. Отныне тут живут нарком почты Вадим Подбельский, директор завода АМО (будущий ЗиС) Иван Лихачев, член комиссии ЦК по проверке и чистке рядов партии Матвей Шкирятов, а также расположены «Ассоциация революционной кинематографии (АРК)», созданная Эйзенштейном и Кулешовым и эмигрантская, но мягкая к власти газета «Накануне».

Одно их заложенных кирпичом окон в доме породило новую легенду: якобы это сделали перед вселением нового жильца, Андрея Януарьевича Вышинского. Со временем для него провели персональный лифт, управляла которым строгая лифтерша тетя Саша. Отчество Вышинского народ переделал в «Ягуарьевича»: больно часто требовал Генпрокурор СССР для врагов страны высшей меры наказания. А когда «Накануне» все же закроют, тут разместятся издательство «Советский писатель» и редакция журнала «Вопросы литературы», в народе — «ВОПли».

Со временем жильцы ротировались все чаще. К концу 1930-х годов сидел каждый третий.

Во время войны здание не пострадало. Тут размещался штаб 56-й артдивизии, а на крыше стояли зенитчики. И салюты гремели отсюда!

Живет дом, стоит… Судьбы его жильцов складывались по-разному. Лихачев, Вышинский, Подбельский и Шкирятов похоронены у Кремля. В 1989 году вернулась на «историческую родину» «Летучая мышь». Митька Рубинштейн после революции помогал представителям «Советов» реализовывать в Европе реквизированное добро…

Ну а сегодняшние жители свой удивительный дом любят. И охраняют его от боли и несправедливости, понимая, что он — существо живое, а значит — и памятливое, и благодарное…

Факты

• Именно в доме Нирнзее Михаил Булгаков познакомился с будущей женой — Еленой Шиловской, тогда — женой командующего московским военным округом.
• Булгаков много раз описывал дом Нирнзее. Герой «Дьяволиады» Коротков именно тут разыскивает Бюро претензий, а не найдя его по адресу «8-й этаж, 9-й коридор, кв. 41-я, комната 302», в безумии бросается с крыши.
• Вдоме было несколько детсадов разной степени элитности и закрытости: обычный, для «рабочекрестьянских» детей (на первом этаже), более «навороченный» (на третьем) и элитный детсад, которым руководила семья Климохиных. В этот детский сад водили детей Синявский, Гинзбург и Солженицын.

Подробнее читайте в свежем номере газеты «Москва.Центр».