"Идиот" в Театре Наций: танцуют все

Авторская колонка обозревателя Бориса Войцеховского

Программка предупреждает: постановка идет полтора часа и без антракта. Казалось бы, зачем заострять на этом внимание? Ан, нет - в случае с "Идиотом" в Театре Наций это крайне важно, потому как одноименный роман Фёдора Михайловича, по мотивам которого и сделана эта постановка, хоть и длинен, но, во-первых, стремителен, а, во-вторых, не терпит остановок в пути. Вот и выходит, что предупреждение весьма символично и как бы намекает.

Намекает тут, кстати, вообще почти все, потому что новый спектакль режиссера нашумевшей "Конармии" Максима Диденко - не просто пересказ, точнее, совсем не пересказ, а драматическо-хореографическая постановка в жанре, как рассказывает та же программка, клоунады-нуар, где деревья благодаря художнику Павлу Семченко голы, некоторые ноги - босы, движения благодаря хореографу (и снова - Максим Диденко) отточены и в меру безумны, а в роли князя Льва Николаевича Мышкина - миниатюрная Ингеборга Дапкунайте. Последний факт, безусловно, вызывает множество вопросов, главный из которых - зачем? Но ответ же очевиден каждому: для пущего привлечения внимания. Точно так же, скажем, все бы всполошились, если бы Анну Каренину сыграл, к примеру, Владимир Машков или Михаил Пореченков.

В "Идиоте" танцуют все. Говорят - слегка. Страдают - повсеместно. Живут - но не жизнь это, а фантасмагория, где то ангелы, то единороги, то нежность, то кровопролитие, то страсть, то почти молитва.

Сцена вертится, наматывая круг за кругом сюжет, в котором персонажей множество, но главных - четыре: вышеобозначенный Мышкин-Дапкунайте, а ещё Настасья Филипповна (Роман Шаляпин), Аглая (Павел Чинарев) и Парфён Рогожин (Александр Якин).

Все шиворот-навыворот, словно наизнанку, как шуба Рогожина, которая тут и одежда, и страшный зверь, но - выстраивается-то в какой-то новый миф, во Вселенную, затягивающую, словно чёрная дыра...

Диденко уверяет, что штудировал Достоевского чуть ли не сотню раз, и давно уже понял, что "Идиот" стараниями внеклассного  школьного чтения превратился в схему. В спектакле от этой схемы камня на камне не остаётся. Остаётся только страх и любовь, и немного недоумения, и, как ни странно, юмор - то есть на лицо тот самый цирк, в котором реальность имеет сколько угодно параллелей. Пока изучишь каждую, полтора часа и проходят. Ну, и зачем еще антракт?