Выходишь в Вечность... на Арбат

Улице Арбат исполнилось 525 лет. Это самая поэтическая точка Москвы. К этой дате «МЦ» собрала стихотворения, посвященные этой улице и ее окрестностям.

Краевед Вячеслав Мешков, главный специалист отдела «НЭБ» Российской государственной библиотеки, собирает поэтические отзывы об Арбате. Любые — от посвященных ему стихотворений до текстов, где упомянут, может, и всуе, соседний переулок или не дожившая до наших дней церковь Бориса и Глеба.

Границы «ареала» Вячеслав Михайлович определяет так: с востока на запад — улица Арбат от Арбатской площади до Смоленской площади, с севера на юг — переулки и улицы от Большой Никитской до Пречистенки.— Таким образом, в ареал входят и Новый Арбат (в 1973–1991 годах — проспект Калинина), и не существующая ныне Собачья площадка, — говорит Вячеслав Мешков. — По количеству посвященных ей стихотворений Пречистенка уступает Арбату на порядок, Никитская — на два порядка.

В 2004 году Вячеслав Мешков издал свою коллекцию в виде антологии «Арбат предо мною…». К тому времени у него собралось около тысячи текстов почти 500 поэтов. Первым поэтом, упомянувшим заветную местность, был племянник Суворова князь Дмитрий Горчаков (1758–1824). В 1788 году он вопрошал в послании «Теперешняя моя жизнь»: «Идти ли к Тройце на Арбат…?» (церковь святой Троицы была на углу с Денежным переулком). Вплоть до начала ХХ века упоминания Арбата в поэзии оставались редкими. Например, у Пушкина (между прочим, некоторое

Открыл Арбат для поэзии — не как линию на карте, а как особенное, одухотворенное пространство — Андрей Белый.

«Выходишь в Вечность… на Арбат», — написал он в поэме «Первое свидание (1904–1921).

— Но, пожалуй, он это сделал, как норманн Эрик Рыжий, — говорит Вячеслав Мешков. — В конце Х века он открыл Америку. Но это быстро забылось. Появившиеся в начале ХХ века стихи и прозаические «Симфонии» Белого читались лишь гурманами; с начала 1930-х годов его в СССР не печатали.

Колумбом Арбата стал, конечно же, Булат Окуджава. С его легкой руки страна запела, что «Арбат» — это «призвание», «религия», «отечество». С годами Булат Шалвович превратился в символ своей родной улицы: половина стихотворений из коллекции Мешкова — либо посвящения Булату Шалвовичу, либо пародии на него, либо рифмованные некрологи.

Может, еще и потому русская поэзия по-настоящему «распробовала» Арбат в ХХ веке, что в это время его пришлось оплакивать. Арбат в стихах — обычно территория ностальгии.

После революции по нему горевали эмигранты. В 1960-е годы почти единодушную скорбь вызвало разрушение старинных переулков для прокладки Калининского проспекта. А уже в 1980-е годы многих возмутил облик пешеходного, туристического Арбата с фонарями и матрешками. В общем, как сказал Андрей Вознесенский в 1983 году, «это наш Вишневый сад».

СПРАВКА

Судя по антологии Вячеслава Мешкова, самые популярные рифмы к слову «Арбат» — это «горбат» и «Булат».

Кому из поэтов удалось избежать штампов? Вячеслав Михайлович нашел три «самые уникальные и притом абсолютно органичные Арбату» рифмы.

■ «А смысл не в этом:/ Москва, Арбат./ Мой путь неведом,/ А не обратно» (Николай Глазков, «На взятие Поэтограда», 1944).

■ «Стихий пробуждаемых крепнет борьба там,/ Круша и ломая старинный покой/ По милым Остоженкам, мирным Арбатам,/ Кривоколенным и старой Тверской» (Даниил Андреев, «Великая реконструкция», 1950) ■ «Не ходите на Арбат,/ А Арбайт, Арбайт, Арбайт!» (рецепт для выхода из кризиса, реприза из выступления команды КВН Германии на международной встрече с юмористами СНГ, 1993).

ЛЮБОПЫТНО

Всего два (!) поэта воспели Новый Арбат. В 1983 году тридцатилетний Владимир Вишневский написал: «Вы, поколенье Старого Арбата,/ Мы, поколенье Нового Арбата,/ И вы и мы — призывники, пока/ Москва одна, судьба она и знамя,/ И синева над нами высока».

В 1985 году 24-летняя Анна Гедымин заявила: «Если стану деревом,/ быть хочу каштаном,/ Каштаном на Калининском,/ через тыщу лет».