Я пережила первый обстрел в день своего рождения: жительница блокадного Ленинграда рассказала о своей жизни
Женщины... Сколько любви в этом слове, сколько нежности и тепла, заботы и легкости, а сколько в нем мужества, самоотверженности, верности, стойкости духа и силы, которая способна превозмочь все вокруг, преодолеть самые трудные и невыносимые испытания судьбой и дать этому миру жить.
В этот праздничный день мы хотим рассказать читателям историю женщины, еще девочкой пережившей одну из самых страшных зим в блокадном Ленинграде, а после, спустя годы, посвятившей свою жизнь науке.
В Пресненском районе нашей любимой столицы уже много лет живет 89-летняя Булина Ирина Георгиевна. Прямо через дорогу от ее дома находится Совет ветеранов, где она заведует патриотическим сектором. Там мы и встретились.
— Сегодня вы принимаете участие в ветеранском движении Москвы. Чем вы там занимаетесь?
— Я заведую патриотическим сектором в нашем Совете ветеранов Пресненского района. Хожу в районные школы, вместе с ребятами посещаем всевозможные мероприятия. Еще я член Ассоциации жителей блокадного Ленинграда, вместе с ветеранами мы ездим в разные города, в том числе и дорогую нашему сердцу северную столицу, и выступаем для детей.
— Вы написали книгу «Блокадная зима моего детства». Когда у вас возникла идея о ее написании?
— Мой отец вел дневник с первого дня блокады Ленинграда. У него была большая записная книжка. Благодаря ей я могу восстановить всю хронологию событий. Изначально мне хотелось забыть про все это. Мне хотелось быть такой, как все. Но мой муж и его двоюродный брат практически заставили меня написать ее, потому что считали, что это было бы интересно другим поколениям. Мы никогда не причисляли себя к героям, лишь к простым свидетелями тех событий.
— Вы родились в Ленинградской области и только с началом войны переехали жить в центр северной столицы. Вы были еще совсем ребенком. Расскажите о вашей семье, как вы жили?
— Я родилась в Колпине, небольшой город примерно в 25 километрах от Ленинграда. Сейчас это Колпинский район Санкт-Петербурга. Там находится Ижорский завод, основанный Петром I. На нем работали почти все мужчины в нашем роду, начиная от прапрадеда. Мой отец также работал на производстве, а мама была учителем истории в школе. Мы жили в большом двухэтажном деревянном доме. Вместе со своими подружками и друзьями часто играли в «войнушки», это было беззаботное лето 1941 года, мы только готовились пойти в первый класc. Тогда мы еще не подозревали, что скоро наши игры станут частью реальности...
— Почти за месяц до начала блокады вам исполнилось 8 лет. Вы понимали, что происходило вокруг?
— Я пережила свой первый обстрел в день своего рождения. Детей эвакуировали отдельно. Когда очередь дошла до меня, выяснилось, что у меня коклюш, поэтому врач запретил меня отправлять, так как я бы всех заразила. Позже я узнала, что весь тот эшелон с детьми разбомбили. Дети начали выпрыгивать из вагонов, но их уже ждали немцы.
В итоге я оставалась в Колпино, но в наш дом попал снаряд, поэтому мы вынуждены были эвакуироваться в Ленинград. Там мы поселились в коммунальной квартире на Петроградской стороне.
— Блокадный Ленинград — каким он стал для вас?
— В восемь часов начинался комендантский час и выходить на улицу можно было только рабочим. Мне вспоминается ночной Невский проспект и волна светлячков. Людям выдали фосфоресцирующие белые значки, чтобы они не натыкались друг на друга. Стоял жуткий мороз. На улице было минус 30 стабильно, порой минус 40. Отопления не было, канализация не работала, водопровода нет, света тоже. Дома промерзли насквозь и покрылись инеем. Начался массовый голод и люди начали, буквально, пухнуть от него. У моего отца начались проблемы с ногами, поэтому мама возила его на детских санках до работы. Вообще женщины все выносили, несмотря на все проблемы — копали траншеи, ходили за водой, убирали трупы и нечистоты. Когда немцы начали скидывать маленькие зажигательные бомбы, крыши покрасили специальной краской и женщины там дежурили поочередно.
— Как вам и вашим родителям удалось выжить в таких жутких условиях?
— В начале войны голод не чувствовался. Уже после, когда все было доведено до абсолютного минимума, еды не было. Был один эпизод, который не давал мне покоя долгое время. Мы шли с мамой по улице, везли воду, а перед нами шел мужчина. И вдруг он упал от бессилия. Происходило это повсеместно, люди просто засыпали. Я предложила маме помочь ему, на что она ответила: «Тогда я сейчас упаду». Марсово поле было все заполонено телами. Тогда процентов 20 умерло от голода, все остальные от бессилия и холода. Все привыкли к вечному ощущению, что смерть ходит рядом. Мы были детьми, но не боялись покойников, потому что в любой момент могли оказаться на их месте.
— Вас эвакуировали по известной «Дороге жизни» в Тюмень. Расскажите, как это было?
— Это произошло 1 апреля 1942 года. Несмотря на название «Дорога жизни», для многих она стала «Дорогой смерти». Перед поездкой начали давать еду, но из-за дистрофии есть нужно было постепенно. В итоге, многие умерли от заворота кишок, в том числе и мой дедушка. Пока мы ехали нас бомбили. Перед нами машина с эвакуированными ушла под воду. Когда мы добрались, нас на поезде повезли в Тюмень. Ехали мы 17 дней в товарных вагонах. По прибытии у нас украли один из чемоданов. Потом нас расселили по квартирам. Там мы прожили два года. В 1944 году в связи с переводом отца на Кулебакский металлургический завод мы переехали в город Кулебаки Горьковской области (в нынешние годы она носит название Нижегородской области), где в 1951 году я окончила среднюю школу с серебряной медалью и после поступила в Московский инженерно-строительный институт.
— Почему вы решили связать свою жизнь с наукой?
— Изначально я собиралась поступать в архитектурный, хотела после учебы вернуться в Ленинград, чтобы восстанавливать город. Знакомый моей тети, архитектор Алексей Душкин, который занимался проектированием станций метро «Кропоткинская», «Площадь Революции», «Маяковская» и многих других, посмотрел на мои рисунки и сказал, что архитектор должен быть штучный, как балерина, и посоветовал мне пойти в строительный, отучиться на инженера. Так я попала на факультет гидротехнического строительства Московского инженерно-строительного института имени Валериана Куйбышева. В 1956 году я окончила вуз и получила специальность инженера-гидротехника, а затем поступила в аспирантуру того же института на кафедру гидравлики. В 1960 году защитила кандидатскую диссертацию.
— Вы работали в Научно-исследовательском институте механики Московского государственного университета имени Михаила Ломоносова и позже во Всероссийском нефтегазовом научно-исследовательском институте. Чем именно вы занимались?
— Движением аномально вязких жидкостей по трубам, трубопроводным транспортом тяжелых нефтей. Также я изучала снижение турбулентности в пограничном слое. Совместно с Институтом океанологии занималась предотвращением парафиноотложений при добыче парафиносодержащих нефтей. Общий рабочий стаж у меня 44 года. Всего под моим авторством вышло 150 научных публикаций и 20 изобретений, 4 из которых получили патенты. Период работы в МГУ стал для меня особенным не только потому, что вместе со своими коллегами я занималась научной деятельностью, а еще и потому, что я познакомилась там со своим мужем. Позже у нас родилась дочка, а сейчас я счастливая бабушка.
Сегодня Ирина Георгиевна на пенсии, нянчит троих правнуков, к которым, к слову, она очень спешила во время нашей встречи. Она вообще ко всем детям неравнодушна. Именно потому и общается со школьниками, ходит с ними в музеи, рассказывает о событиях, прожитых ею в Великую Отечественную войну. Говорит, что наше поколение последнее, кто застанет живых участников самой кровопролитной войны в истории человечества. И это действительно так. И потому мы имеем уникальную возможность поговорить с ними — ветеранами, узниками концлагерей, блокадниками, тружениками тыла, участниками и свидетелями, всеми теми, кто пережил, дожил, — чтобы сохранить историческую память, чтобы передать ее нашим детям.
Женщины... Насколько разные у них судьбы, предназначения, пути. Сколько же любви в них, сколько силы, но самое главное, важное — сколько жизни в них, желания множить эту жизнь.
