Юрий Стоянов: Мы родились с Олейниковым в один день

Телепрограмма «Городок» выходила с 1993 по 2012 год

Юрия Стоянова массовый зритель узнал по телепередаче «Городок», где он играл уморительно смешного Модеста. Но ведь на драматической сцене актер представал в трагическом образе Моцарта. Так кто он — комик или трагик? А может быть, гитарист? Ведь он виртуозно играет на гитаре.

- Вы, одессит, актерской профессии учились в Москве.

- Да, и до сих пор Никитские Ворота, Тверской бульвар, Арбат — мои самые любимые уголки в столице. У нас в ГИТИСе был потрясающий курс. Уникальный по-своему. Вместе со мной, например, поступал сын Иннокентия Михайловича Смоктуновского. Точнее, они вместе поступали. Сначала папа заходил в аудиторию. Потом он выходил и говорил: «Филиппок, иди, они ждут». Заходил Филипп и говорил: «Здравствуйте, уважаемые члены приемной комиссии. Я ненавижу вашу профессию. В моем доме есть ярчайший пример того, за что можно вашу профессию презирать. Я со своей стороны сделаю все, чтобы не поступить, но и вы, пожалуйста, мне помогите». На следующий день папа приходил опять: «Филиппок, иди в 32-ю аудиторию». И он опять шел.

Таким образом мы дошли до третьего тура, и вот здесь для меня началось самое страшное — этюды. Нас вывели на сцену и сказали: это автобусная остановка, а автобуса давно нет. Я стал спиной к членам приемной комиссии, чтобы не привлекать к себе внимания. Какой-то парень начал подметать сцену метлой. Это был Витя Сухоруков, мой друг, он уже тогда был лысый. Какая-то девушка кричала: «Пирожки, горячие пирожки!» Это была Таня Догилева. Я понял: эти поступают сразу. Вдруг ко мне подошел какой-то парень и говорит: «Автобуса давно нет. А я еду в ГИТИС поступать, замерз уже, зима нынче холодная». И я ему тихо сказал: «А кто же зимой в ГИТИС поступает?» В результате меня приняли.

- Говорят, что артисты очень любят раскалывать друг друга на сцене.

- Я знал артиста, которого можно было расколоть, показав ему палец. Это народный артист СССР Владислав Игнатьевич Стржельчик. Было два человека в театре, которых нельзя было на сцене соединять, — он и Кирилл Лавров. В одном спектакле Лавров играл капитана, который принял решение затопить корабль. Он отдавал команду: «Открыть кингстоны!» Я кричал: «Есть открыть кингстоны!» Лавров подходил к рампе и говорил: «Прощай, корабль!» Однажды Стржельчик заставил нас, двенадцать молодых артистов, в одних трусах и тельняшках лечь в оркестровую яму, которую не видит зритель. «Корабль топят, а вы плывете, как бы спасаетесь», — пояснил он. И мы плыли, лежа на полу. Лавров подошел к рампе, сказал реплику: «Прощай, корабль!» Потом опустил глаза и увидел, что в оркестровой яме «плывут» двенадцать моряков. Нас чуть не уволили из театра.

- Вы с Владиславом Стржельчиком играли в спектакле «Амадеус».

- Да, Стржельчик играл Сальери, а я — Моцарта. Я обожал его, это тоже мой учитель. Мы жили в одном доме на Бассейной, и он часто приглашал меня к себе. Угощал. Он был вхож в обком и там доставал деликатесы. Он говорил: «Съешь эту ватрушку и кулебяку скушай, потрясающая кулебяка». А потом, через паузу: «Слушай, сколько ты жрешь, ты же Моцарта не сможешь играть». Он вступил в партию, когда ему исполнилось 60 лет, и я, дурак, спросил: «Что, Владислав Игнатьевич, хотите умереть коммунистом?» Он со мной год после этого не разговаривал.

- Юрий Николаевич, вы помните свою самую первую гитару?

- Первая гитара появилась у меня в 1970 году. Это была гитара Ленинградского завода щипковых и музыкальных инструментов. Она была приобретена в Киеве, в гостинице «Интурист» в магазине «Каштан», который торговал на доллары.

Гитара стоила 9 долларов 50 центов, и купить ее было невозможно. Потому что за один доллар в кармане тогда можно было получить лет десять. Продавщицы видели, как семиклассник все время ходит мимо, всматривается, мнется. И в один прекрасный день они повернули эту гитару обратной стороной деки ко мне, взяли большие ножницы и на моих глазах стали долго царапать ее прямо по лаку. Когда задняя стенка была изуродована, они ее повернули и сказали: «Ну вот, теперь мы ее развалютили». И продали мне ее за 9 рублей 50 копеек. Так у меня появился мой первый инструмент. Я очень люблю гитары. У меня хорошая коллекция из 20 гитар. Но лучше бы у меня была одна гитара и одна музыкальная школа за плечами. Я абсолютный самоучка. И я не виноват, что учительница Дора Марковна в 27-й одесской музыкальной школе сказала: «Заберите его отсюда — у него полное отсутствие слуха».

- Как вы познакомились с Ильей Олейниковым?

- Мы познакомились в 1988 году на съемках фильма «Анекдоты». Мы оба ненавидели режиссера, сценарий, партнеров и сам фильм. И это, может быть, единственный случай в истории телевидения, когда что-то хорошее было создано на общей ненависти, а не на любви. Ну а потом мы стали единомышленниками, но не теми, кто думает одинаково, а теми, кто думает по-разному, но об одном и том же.

- Вы ведь и родились в один день?

- Мы оба родились 10 июля: 1957 года — я, 1947-го — он. В Ростове та самая журналистка, у которой потом был конфликт с Киркоровым (видно, она на нас репетировала), задала гениальный вопрос: «Юрий Николаевич, Илья Львович, я знаю, что одному из вас 50 лет, а другому 60. А кому из вас сколько?» Я думал, что ее убью, ведь разница в 10 лет как-то должна быть видна. Зато Илья ходил такой гордый, даже перестал моргать.

Он был совершенно уникальный человек. Первый наш гастрольный тур должен был состояться на Дальнем Востоке: Хабаровск, Владивосток, Петропавловск-Камчатский. Это была середина 90-х. Администратор шебаршит на местах, а Илюша ему звонит по телефону: «Марик, ну как там во Владике, билеты продаются?» «Илюшенька, — отвечает Марик, — билеты продаются, но не покупаются».

- У вас была общая концертная программа?

- Как только мы познакомились, Илюша пригласил меня на свой концерт. Он назывался «Смех-шок». Я действительно испытал шок от этого зрелища. Я уже тогда играл Моцарта в Большом драматическом театре. Ну, думаю, не дай бог, я выйду вот в таком же представлении на сцену. Не прошло и двух лет, как мы вышли вместе. Когда мы ездили на концерты, я брал с собой один костюм для сцены, другой — резервный, концертные ботинки, резервные ботинки, средства для удаления пятен с костюма, средства для разглаживания рубашки — и все это в нескольких экземплярах. Он же приходил в костюме на перрон, в нем же спал, в нем же выходил на сцену. Самое поразительное, что на нем все сидело как с иголочки, а у меня обязательно какаято фигня торчит, что-то разорвано, где-то заломлено. Однажды я спросил его: «Илюша, на нас коричневые туфли, красные носки, синие брюки, зеленые пиджаки и оранжевые рубахи — как это все называется?» «Все вместе это называется ансамбль», — сказал он. Я отвечаю: «Но рубашечку после второго концерта можно бы освежить». Он сказал: «Юра, никогда не рассматривай декорацию вблизи».

Вопросы читателей

В течение месяца мы анонсировали интервью с Юрием Николаевичем. Редакция получила немало писем с вопросами к актеру от жителей Центрального округа. Вот некоторые из этих вопросов.

Юлия Богаткова, Пресненский район:

- Кем вы сами себя больше ощущаете — комиком или трагиком?  

- Знаете, у нас жанр такой дурацкий... Я не считаю себя комедийным актером. В 1989 году в Лондоне я познакомился с великим комиком Бенни Хиллом. И он сказал мне, как определять комика. Если на актера смешно смотреть, значит, из него что-то может получиться.

Игорь Корецкий, Таганский район:

- А в жизни у вас были смешные ситуации? 

- У нас был музыкант Саша, которого Илюша называл лучшим грузчиком среди музыкантов и лучшим музыкантом среди грузчиков, потому что он потрясающе носил вещи, а все остальное делал средне. Однажды он встречал меня в аэропорту на стареньком «мерседесе». Мы проехали буквально триста метров, и на Пулковском шоссе нас останавливает гаишник — в мотоциклетных перчатках, рядом мотоцикл «Урал». «Нарушаем, Александр Константинович, — говорит он, изучив документы. — И что же мы будем делать?» Сашка говорит: «Не знаю… Может, как-то решим это вопрос?» «Прекрасная мысль, Александр Константинович», — говорит гаишник, снимает свою перчатку и бросает ее в открытое окно машины. Саша берет перчатку и говорит: «Дуэль?!» Я думал, что умру со смеху.

Софья Рыбченкова, район Якиманка:

- Если бы вас выбрали президентом России, какой бы указ вы издали первым делом? 

- Ничего себе вопросы задают ваши читатели. Никогда в жизни не стал бы политиком, хотя наиболее удачливые политики — талантливые артисты. И я как профессиональный актер вижу очень несложные их ходы для того, чтобы приобрести некоторый имидж.

Роза Веселковская, Тверской район:

- Юрий Николаевич, вас, наверное, постоянно спрашивают о том, что вы родились в один день. Видимо, говорят, что вы чем-то похожи. А мне кажется, что трудно найти более разных людей, не правда ли? 

- Ну если мы столько лет работали вместе и наша работа была замечена, значит, чем-то мы с Ильей все-таки похожи. Это было на съемках фильма «Анекдоты». Мы лишь познакомились. Нас позвал режиссер Виктор Титов. Причем, представляете, мне дали роль царя Александра I, а мой будущий дружок Илюша играл Максима Горького. Но роли были, текста почти не досталось. Конечно, мы каждый день обсуждали Титова и промывали ему косточки. Понятное дело, за глаза. Во время съемок этих самых «Анекдотов» и наступило 10 июля — день рождения мой и Ильи. Понятное дело, как водится, я принес всяких продуктов — коллег ублажать. Закусочку, водочку. Смотрю, блин, и Илья притащил такой же рюкзак. Естественно, я пристал к нему: мол, ты чего принялся народ кормить. А у меня день рождения, говорит. Ух ты, удивляюсь, покажи документ. Он мне демонстрирует свой паспорт, я свой. Так мы и подружились с Илюшей.

Справка

Актер Юрий Стоянов родился 10 июля 1957 года под Одессой. Отец — врач-гинеколог Николай Стоянов, мать — педагог, директор Одесского педагогического колледжа Евгения Стоянова. Окончил Студию киноактера при Одесской киностудии, Московский институт театрального искусства, играл в Ленинградском Большом драматическом театре. Вел с Ильей Олейниковым программу «Городок», программу «Большая семья». Сейчас на телевидении ведет передачу «Большой звук».