Ждите меня с победой!

В Музее Москвы на Зубовском бульваре 26 сентября открылся временный пункт мобилизации. Сюда автобусы привозят резервистов, получивших повестку из трех военных комиссариатов Центрального округа: Тверского, Замоскворецкого и Красносельского. Впрочем, здесь можно встретить и москвичей-добровольцев.

Через рамку металлодетектора проходит все больше мобилизованных. В руках — небольшие сумки с самым необходимым. В глазах — спокойствие и решительность.

— Отслужу как надо и вернусь, — успокаивает своих близких словами из известной песни будущий боец Борис Норкин.

Внутри все просто — зона оформления документов, медкомиссия и зал ожидания. Призывники коротают время до отправки в учебные центры за разговорами, чаепитием и просмотром советского кино.

— Обещал близким быть на связи, — поясняет Борис Норкин, то и дело отвлекаясь на телефонные звонки. — Чтобы не нервничали, стараюсь сразу же им отвечать. Или СМС отправлять.

Мужчина вспоминает: как только получил повестку, сразу же начал собирать вещи.

— Я не трус, чтобы прятаться и сбегать. У меня есть Родина, есть родные и важные для меня люди, которых я хочу защитить и сберечь.

Потерев лоб и вздохнув, Борис продолжает свой рассказ:

— Тяжелее всего было прощаться с родителями. Отец держался, но мама... — мужчина на несколько мгновений замолкает. — Ей я обещал, что вернусь с победой, целым и невредимым. Сила родительской любви и будет защищать меня вдалеке от дома.

Телефон в руках мужчины вновь гудит. Звонят родные — в очередной раз услышать голос сына и убедиться, что с ним все в порядке.

Все-таки судьба

Тем временем группа провожающих — мам, бабушек, сестер, девушек и друзей — собралась во внутреннем дворике Музея Москвы. Дальше не пускают: не положено. Но охранники тоже люди, и многие идут навстречу, разрешая резервистам провести еще пару минут со своими близкими.

Роман Василевский еще ждет вердикта от медкомиссии. Парень поясняет: в армии служил, но за период службы немало времени провел в лазарете. А кто может похвастаться идеальным здоровьем?

— В детстве неудачно с дерева упал, с тех пор время от времени у меня щелкает то спина, то коленка. Тем не менее как только мне исполнилось 18, я поставил родителей перед фактом: буду служить. После армии пошел учиться, окончил вуз, нашел хорошую работу и наладил личную жизнь. В общем, выполнял все важные пункты для хорошей жизни, — смеется Роман Василевский. — Но за новостями следил давно. Чувствовал, что обстановка накаляется.

Москвич признается: будь его воля, он бы пошел воевать еще в начале спецоперации.

— Тогда меня развернули. Не судьба, сказали — вспоминает он. — А сейчас я как получил повестку, сразу же понял — все-таки судьба.

Роман в отличие от большинства резервистов довольно словоохотлив. Даже по секрету рассказал, что он дальний потомок самого Суворова.

— Об этом мне еще бабушка говорила, — уверяет Василевский. — И эта мысль помогает мне собраться с духом. Конечно, немного не по себе — но, скорее, от неизвестности. Хочется стабильности: знать, что у моих друзей из ЛНР и ДНР мирное небо над головой, что завтра все будет хорошо. И уж тем более хочется быть причастным к тому, что у них все станет лучше. Простите уж меня за эгоизм.

В ожидании решения от врачей Роман вместе с мамой Тамарой обсуждает, как можно помочь тем, кто уже на фронте, и кто приехал в Москву, спасаясь от обстрелов.

— С февраля я стала волонтером, — рассказывает Тамара Валентиновна, — собирали вещи, еду и медикаменты для беженцев. Летом перетрясли с сыном семейную библиотеку, отправили хорошие книжки для школьников.

Она на удивление спокойна:

— За Ромку не боюсь. Он у меня упертый — как решил, так и будет, — с теплом глядя на сына признается Тамара Василевская. — Конечно, отрывать родную кровиночку от сердца тяжело, но я знаю, что так правильно. Моя материнская чуйка подсказывает, что с ним все будет в порядке.

Доброволец

Москвич Станислав Русаков (фамилия изменена по просьбе героя из соображений безопасности — «МЦ») нежно гладит по голове свою дочку Светлану. Для него жить по военным правилам — дело привычное. Афганскую войну он застал ребенком и помнит только потому, что старший брат ушел и не вернулся. Сам он прошел чеченскую войну, чудом не получил ни одного ранения и повидал всякого.

— За все это время я понял одно — ценить нужно каждый момент, — говорит Станислав.

Светлана не сдерживает слез. Отец успокаивает: ну что ты, дочка, я же в рубашке родился.

— Папа мой военным делом болеет, — рассказывает девушка. — После Чечни карьеру решил строить в образовании, но душу-то не обманешь. То в тир ходит, то хроники пересматривает, то сослуживцев вспоминает...

Отец с дочкой в который раз начинают перебирать сумку — убедиться, что он ничего не забыл. Среди теплой одежды, «мыло-рыльных», как выразился Станислав, принадлежностей и небольшой аптечки мужчина спрятал старые, уже давно стертые четки.

— Мой талисман, — отвечает Станислав на немой вопрос. — Когда-то их подарили моей бабушке, уже не помню почему. Но сколько раз они помогали мне прийти в себя в сложные моменты. Перебираешь каждую бусину в руках, и вместе с ней мысли в голове по полочкам раскладываются.

Некоторые бусины явно отличаются. Причиной тому — дети.  В семье Русаковых девочки.

— А если быть точнее, то две принцессы и одна королева, — смеется мужчина.

Станислав с теплотой в голосе вспоминает, как дочки-хулиганки однажды среди старых вещей раскопали папины четки. Видимо, юных «дизайнеров» чем-то не устроил внешний вид находки, и они щедро разукрасили вещицу разными лаками для ногтей.

— Я не ругался, — уверяет Станислав, — но был очень зол. Тогда мне казалось, что мой талисман безнадежно испорчен. Успокаивал себя тем, что он мне больше не понадобится. А сейчас вон как вышло — и талисман пригодился, и о принцессах своих буду помнить.

Мужчина бережно уложил четки во внутренний карман сумки. Раздался телефонный рингтон — Марина, сестра Светланы звонила узнать, как у родных обстоят дела.

Светлана, параллельно следя за ходом разговора, пояснила, что Марина в командировке, и приехать проводить отца никак не успевает:

— Да она успела бы, если бы папа так не рвался уйти одним из первых, — ворчит девушка. — Он ведь как только по телевизору услышал, что объявляют мобилизацию, то сразу решил отправиться добровольцем. Еле-еле с мамой на пару уговорили его все-таки подождать повестки... Вроде даже согласился, несколько дней все было отлично, а сегодня, в понедельник, этот жук звонит мне и говорит, мол, приезжай, я в пункте мобилизации!

Станислав, положив трубку, парирует:

— Иначе бы не отпустили. А если серьезно, то я просто чувствую, что не могу остаться в стороне. Хотите — называйте это патриотизмом. У меня здесь все — семья, работа, жизнь. И я понимаю, как страшно легко все это потерять. А ведь у тех, кто там, на захваченных территориях, раньше тоже были свои прекрасные беззаботные жизни, которые жестоко омрачила реальность. И я верю, что если я защищу и помогу им, то и мои дети не останутся в беде.

Чуть подумав, Станислав добавляет:

— Я ведь еще ничего. Возраст хороший, опыт какой-никакой, силы есть и огонь в глазах. Почему-то верю, что Новый год я встречу со своей семьей. И ты верь, Светик.

Сотрудник мобилизационного центра аккуратно показывает на часы: пора прощаться. Светлана, крепко обняв отца, что-то тихо шепчет ему на ухо. Они смеются, еще раз обнимаются, и Станислав уходит, не оборачиваясь, — чтобы точно вернуться.

Девушка, смахнув слезу, гордо заявляет:

— Я автомат разбирать научалась раньше, чем ходить. Если понадобится — я тоже пойду защищать и помогать, ведь я папина дочка.

***

Тем временем в зале ожидания началась перекличка. Каждые 10 секунд слышалось короткое «Здесь!». Среди них и Борис Норкин, и Станислав Русаков, и Роман Василевский. Парень подмигивает: допустили!

Убедившись, что все призывники на месте, сотрудники мобилизационного центра и офицеры провожают защитников в автобус. За ними идут родные и близкие резервистов — охрана все-таки пустила их попрощаться. Тихие слова, крепкие объятия и памятные фото. Матери вытирают подступившие слезы, а отцы дают наставления.

Пора!

Из окна уезжающего автобуса высовывается будущий солдат:

— Жди, мама, от меня писем. Настоящих, бумажных! И меня жди — с победой!