Игорь Карташев. Знакомых окон негасимый свет

В первый вечер апреля сценическое камерное пространство Театра им.Вахтангова, называемое «арт-кафе», заполнится чарующей музыкой и мелодикой стихов поэтов серебряного века: заслуженный артист России, вахтанговец Игорь Карташев  выйдет на новую  сцену в авторской программе «Я думаю о ней». Накануне концерта обозреватель «Москва-Центра» побывала в гостях у артиста.

Окна его квартиры смотрят на Елоховскую церковь.  Наверное, это особое состояние - просыпаться в центре старой Москвы под звон колоколов. Их звучание неизменно присутствуют в его романсах, как присутствуют в его же пейзажах ощущение запаха "свихнувшегося" марта в уютных московских двориках. Талантливый человек – талантлив во всем. Это смело можно сказать и о Игоре Карташеве – актере, певце, музыканте, художнике.

- Игорь, глядя на ваши городские пейзажи, чувствуешь, как в весеннем воздухе  носится запах корицы из соседней «французской пекарни», что  на Старой Басманной. Не жалеете, что в какой-то момент попрощались с профессией художника и стали артистом театра?

- Моя первая профессия всегда будет со мной. По крайней мере, мне так казалось, когда, закончив Художественный институт в Алма-Ате и работая по специальности, я уезжал в Москву поступать в  театральный ВУЗ. Картины мои  к тому времени висели в музеях, проходили мои выставки, и все, в общем-то,  устраивало.  Была «лишь нота одна не спета» - меня манил театр. Да и художник в советское время мог зарабатывать на жизнь только, если писал портреты членов политбюро. Поток подобных заказов не иссякал, а времени на нормальную живопись не оставалось.

- Среди фотографий  на стенах квартиры – Юрий Яковлев, Валентин Гафт, Лев Борисов – ваши  партнеры по сцене.  А еще здесь портреты ваших предков. Они тоже - артисты?

-  Я вырос в старой артистической семье. Бабушка и дед всю жизнь пели на оперной сцене. Мне иногда казалось, что они вышли из 19 века: книги, длинные халаты, пенсне, по вечерам семья собиралась за столом, играли в лото. Мама преподавала в консерватории. Возможно, я бы никогда  не решился на крутой поворот в жизни, если бы не судьбоносная встреча. Как-то вечером, заглянув в бар рядом с домом, увидел за стойкой Юрия Богатырева. Он приехал на гастроли в Алма-Ату с театром. Есть очень немного артистов, к которым мне хотелось бы подойти и заговорить. Я сел за стойку рядом, заказал кофе и представился. Он кивнул и мы разговорились. Тогда я еще не знал, что он был очень неплохим художником. Подозреваю, что именно эта схожесть судеб и привлекла его внимание. Он предложил что-нибудь почитать: прямо там, в баре я читал  «Стеньку Разина» Цветаевой. А когда закончил, он сказал: «Поезжай, ты поступишь!»  И я  понял, что  никогда себе не прощу, если не рискну.

- Над роялем - фото Евгения Рубеновича Симонова, режиссера Малого и Вахтанговского театров, мастера вашего курса в Щукинском театральном училище. Что дало вам общение с ним?

- Евгений Рубенович был аристократом до мозга костей. И поэтом. Он провидчески нам говорил: «Мальчишки, пьесы на производственные темы – шелуха, она  отвалится,  останется только поэтический театр». Всегда подтянутый, в накрахмаленной белоснежной рубашке и бабочке, он мог часами играть на  рояле Шопена, читать на память Пушкина. Или обожаемого им Пастернака, который его, двухлетнего, качал на руках. Симонов «поставил нам руку», вселил веру в себя. Если что-то не получалось, мог сказать: «Дорогой мой, имей в виду, ты – лучший артист следующего тысячелетия! Я не видел лучше даже во МХАТе!» Мы с трезвым юмором относились к этим словам, однако, каждый выходил от Мастера окрыленным.

- Ваши романсы на стихи Пастернака,  Набокова, Северянина, Бродского постоянно звучат в  концертах на сцене театра Вахтангова, Доме журналиста, "Гнезде глухаря".  Любопытно, а помогают ли навыки художника музыканту Игорю Карташеву?

- Если вы вчитаетесь в ранние стихи Пастернака, то поймете, что они - сродни импрессионизму: их смысл дробится и ускользает от понимания, но создает настроение. В какой-то момент, когда я писал к ним музыку, то понял, что Пастернак, как истинный художник, вводит нас в реальность, которую, может быть, нам и не надо до конца понимать. Ее надо просто воспринимать: «ах!» -  и  мурашки побежали по коже. Это одна из граней искусства. В  романсах было важно передать атмосферу его  стихов – тональность февральской метели,  ритм мартовской  капели, призрачные очертания фигур в городских сумерках. Тогда они получаются атмосферными. «А-ля прима» - есть такое понятие в живописи, когда  пишешь акварелью по сырому, сиюминутно. Исправить ничего невозможно, положил краску –либо получилось, либо нет. Если нет -надо скомкать лист и выбросить. Это самый сложный вид живописи, нужно быть мастером, чтобы работать в этой технике.

- За тридцать лет в вашем актерском театральном и сериальном арсенале скопилось много серьезных ролей  - Франсуа Вийон, Казанова, Граф фон дер Пален, Даниил Московский, Герцог де Гиз. Многие роли вы играли годами. Трансформируются ли образы со временем? И должен ли театральный артист работать в сиюминтурной технике «а-ля прима»?

- Этот опасный вопрос, так как он  связан с тем, что артист сегодня несет в себе, насколько интересен он зрителю. Потому что артист вышел даже в самом потрясающем костюме, но  пустой – это катастрофа. Хотя попробуйте сказать ему, что он ничего сегодня не привнес - будет громко возмущаться. Такова наша природа.

Когда  я начинал играть, скажем, Вийона, то понимал, что Франсуа – бунтарь, "робин гуд", и  потому рвался "из всех сухожилий". Но через 10-15 лет (мюзикл "Франсуа Вийон. Блудный сын", к которому И.Карташев написал музыку, шел 20 лет при полных аншлагах  - ВМ) пришла какая-то мудрость. Я понял, что надо не орать и  рвать селезенку, а надо  насыщать песни и роль сегодняшней мыслью и совсем другой энергией - выходит гораздо интереснее. В живописи начинает получаться что-то стоящее, только  когда ты стоя перед холстом «накручиваешь» себя до  нужного состояния, и начинаешь кожей ощущать то, что собираешься изобразить. Так и - с ролью. И  только в такой момент можно выходить на сцену. Это - из моего 28-летнего опыта пребывания на подмостках.

Мне нравится, что роль у меня никогда не получается одинаково. Вийона я играл больной, здоровый, выспавшийся, уставший. Когда был отдохнувшим, спектакль, как ни странно, шел хуже. Когда был в полумертвом состоянии, и думал, лишь бы дотянуть - все лишнее отваливалось, и зал взрывался аплодисментами. Это  большое счастье для артиста - установить контакт со зрителем. И когда он есть, то за это можно все отдать! Просто все.

СПРАВКА

Игорь Карташев, заслуженный артист России ( род. 22 июня 1960 года) – окончил факультет живописи в инститкуте Алма-Аты,  театральное училище им.Бориса Щукина. Член Союза Художников. Лауреат актерской песни конкурса им.Андрея Миронова.  Играл центральные  роли в спектаклях «Блудный сын. Франсуа Вийон», «Варфоломеевская жесть», «Три возраста Казановы», «Валентин и Валентина», «На всю катушку» и многих других. Известен зрителям по ролям в фильмах и сериалах «Лестница в небеса», «Зона», «Александровский сад», «Москва. Три вокзала», «Поворот наоборот» и других.