Она учила нас верить в себя, что бы ни случилось

У мальчишек нашего класса была общая первая любовь — Татьяна Георгиевна Козловская, первая наша учительница. Она казалась мне настолько красивой, что я злилась на нее даже за распухший от простуды нос — совершенству нельзя было простить слабости, даже такой.

А класс у нас подобрался... Н-да, горе для учителя. Самовольные, все с характером, чего там скрывать — неидеального воспитания. Потом, позже, от нас плакали учителя, за что сейчас стыдно больше, чем за что-либо другое. Но Татьяна Георгиевна от нас не плакала. Она нас любила. Как-то очень светло, но при этом и требовательно. Мне, например, очень трудно было сидеть с прямой спиной, да еще сложа руки перед собой. Но я сидела, да и все сидели так — боясь не появления на лбу Татьяны Георгиевны двух грозных вертикальных морщинок, а того, что она опечалится. Она была так открыта, что обидеть ее хоть чем-то казалось немыслимой, ужасной гадостью.

В третьем классе я разозлилась на нее. Много проболев, я нарешала задачки на явную двойку, а она поставила мне «учительскую жалость» — унизительный «трояк». Мне казалось, она поступила нечестно, а это было невозможно. После уроков, закусив губу, я хмуро потащилась к ее столу. «Два поставьте», — забубнила я, теребя косички. «Хорошо, — она поняла. — Но я хотела дать тебе шанс». Я тоже поняла. Шанс надеяться, что не все так плохо...

Прошло много лет, и теперь, думаю, я начала понимать секрет нашей великой любви к ней. Она любила и давала нам шанс верить в себя. Несмотря ни на что. Спасибо вам, родная. Лучшая. Незабываемая. Учитель!